В далекой юности многие советовали мне идти в артисты: мол, внешность подходящая, да и мой дядя, Борис Чирков, был тогда одним из самых знаменитых актеров страны. Но это-то меня и остановило. Во-первых, я был противником всяких протекций, даже неявных. Во-вторых, считал, что с фамилией Чирков, если, уж, соваться в лицедеи, то становиться не хуже дяди Бориса, что невозможно, а, коли нет, так держаться от этого манящего ремесла подальше…
И я подался в инженеры. Работа конструктора, хоть я и дослужился до 1-й категории, меня не вдохновляла. Перешел в исследовательский отдел, стало поинтереснее: появились научные статьи, изобретения, защитил диссертацию. А, когда Россия стала дрейфовать в сторону капитализма, я удачно попробовал себя в бизнесе. Но все это было не мое.
На шестом десятке вдруг увлекся марафонами, а на седьмом - начал записывать, что приходит в голову на бегу. Опубликовал сотни рассказов, шесть книг… Понял, что я не технарь, а гуманитарий, и всю жизнь занимался не своим делом…
Забросил и бизнес и технику. Стал то ли бегающим писателем, то ли пишущим бегуном. Увлеченно трудился на новом поприще, а любимый бег подкидывал мне интересные сюжеты: ведь, марафонцы – Клондайк удивительных человеческих судеб. Жадно покорял марафоны во всех частях света; от полюсов до экватора.
С возрастом ухудшилась память. Чтобы замедлить этот процесс, стал учить стихи. Увлекся английскими классиками, декламировал стихи на русском и английском языках. Меня захватывали погружение в образы и выразительность чтения. Мне показалось, что, декламируя, я становлюсь похожим на дядю Борю и голосом, и внешностью. Об этом мне как-то сказала даже его 95-летняя вдова.
Борис Петрович ушел из жизни в 80 лет. Это случилось в Кремле во время вручения ленинских премий (он состоял в комитете по их присуждению), а накануне дядя Боря блестяще сыграл в премьере спектакля.
С тех пор прошло 40 лет. Страна стала другой. Теперь фамилия Чирков никак не может быть препятствием для моего актерского дебюта… Но, вот, беда: мне самому уже 80! К тому же никакой «артподготовки» у меня нет и в помине.
Поздно!.. А, может быть, рискнуть? Где наша не пропадала? Ведь, опыт поздних стартов кое-какой у меня имеется: на закате жизни начал марафонить, рискнул пуститься в предпринимательство, всерьез взялся за перо, даже забегал на небоскребы. И всегда как-то везло в этих моих авантюрах. Да, и пример ободряющий отыскался: Александр Розенталь, который начал играть в театре в 80 лет! Правда, он одессит. Они очень юморные и артистичные. Но я буду продолжать эксперименты, при случае выступлю на публике, а если окажусь бесталанным – не беда, узнаю границы своих возможностей.
Я много упражнялся. Иногда озорничал: читал монолог Гамлета «Быть или не быть», высунув голову между штанинами сушившихся на веревке старых джинсов. За такие фокусы мне бывало стыдно…перед дядей. И вдруг я наткнулся в его книге «Азорские острова» на воспоминание, как он сам в молодости потратил целых два года на подобные заблуждения, выбрав не то направление в искусстве, Вот, как он это описывает: «И когда, уставшие и запутавшиеся в своих механических упражнениях, мы огорчались,… нас подбадривали каким-нибудь сенсационным сообщением о новых достижениях любимого ученика нашего шефа: он прочел монолог Ричарда IV, вися вниз головою на гимнастической лестнице. “Замечательно! Это необыкновенное искусство!” И мы, потрясенные примером, снова принимались за свои экзерсисы”. Но дяде было 20! А мне-то , дураку, 80!
Подобную неуверенность я испытывал при участии в первом в истории марафоне на Северном полюсе. Но я тогда не “сдался”, а, несмотря на 30-градусный мороз при 100%-процентной влажности и глубокий снег, финишировал через7 часов 10 минут и стал старейшим из 11 землян, пробежавших этот уникальный марафон.
А в новом деле придется начинать с азов. Я был на концерте секции чтецов в Доме Ученых «Собеседник». Пожилые студенты поразили своим мастерством. Некоторые из них ходили в секцию по 30-60 лет. Они великодушно пригласили меня на свое следующее занятие. Схожу. Прочту им что-нибудь коротенькое. Пусть покритикуют и подскажут, что делать дальше… Или отговорят от затеи. Тут подошел Новый год и каникулы. В это время приятель Павел Пикалов пригласил меня в свою музыкально-поэтическую гостиную и предложил выступить. Во время концерта я буквально пожирал глазами всех выступающих передо мной, переволновался и порядком устал. Читал монолог Гамлета «Быть или не быть». В русском тексте, в своем же переводе, сбился и перешел к английскому варианту. Приняли меня очень тепло, аплодировали. Боюсь, что впечатлил публику не мастерством, а резвым английским.
Наконец пришел в долгожданную студию. Опять внимательно слушал предшественников и устал. Кроме того я боялся отнять у коллег много времени и очень спешил. На русском тексте опять сбился от волнения. Мне сказали, что я слишком быстро читал, что на английском было не понятно. А еще озадачили меня тем, что лучше не входить в роль Гамлета, а показывать свое отношение к содержанию. Этого я не понял. Как это не входить в роль в монологе? Все-таки какие-то задатки во мне увидели, пригласили на следующее занятие. Я прочел им «Красный треугольник» А. Галича. На этот раз коллегам показалось мое прочтение интересным. Сказали, что нужно читать громче и помедленнее. Это меня ободрило. Утром в газете «Метро» увидел новую рубрику «Давно пора», где предлагалось рассказать, на что наконец читатель решился в новом году. Я написал: «Стукнуло 80! Хочу стать актером. Уже пора!» и послал свое фото в смокинге с награждения международной премией за мои литературные успехи. Мое шутливое послание тут же опубликовали. Посыпались звонк: ведь, тираж « Метро» - миллион. Показал публикацию коллегам из «Собеседника». Посмеялись, но одобрительно. Теперь отступать некуда: буду осваивать новую профессию!
Андрей Чирков
